— Какого хрена тут делают Орловы? — я нахмурился, провожая взглядом этих двоих.

— Может, хотят вынудить их сдаться? — предположила Олеся.

— Не знаю… Или эта народная армия, — я с подчёркнутым сарказмом произнёс слово «народная», — пляшет под их дудку.

— Не может такого быть. Майор говорил, что полковник и прочие офицеры восстали против императора.

— Ладно, неважно, — махнул я рукой. — Не собираюсь лезть в их игры. Пусть делают, что хотят.

Местность была незнакомой. Вокруг высились однотипные многоэтажки, похожие на дом, в котором жила Олеся — значит, мы всё ещё находились в Северном районе. Олеся сказал, что знает, куда идти, и мы двинулись через дворы к ближайшей улице. Едва мы отошли от штаба, она стала рассказывать, как меня вчера нашли солдаты. Спросила, о чём я разговаривал с майор Беридзе.

— О чём? Да спрашивал, не хочу ли я присоединиться, — сказал я. — Он знает, что я посредник. Ты рассказала?

— Нет! — возмущённо воскликнула Олеся. — Ты что? В жизни бы не стала такое говорить. Пытали бы — не сказала. Ты за кого меня принимаешь? Я же обещала! Я просто рассказала, как мы отстреливались от хорсов. Меня спрашивали о тебе. Но я молчала.

— Да ладно, ладно, верю, — успокоил я её. — В любом случае, плохо, что они узнали мою тайну. Люди боятся демонов, значит, будут бояться и меня и, рано или поздно, захотят от меня избавиться. Нам надо уехать в другой район, пока всё не уляжется.

— Уехать? — нахмурилась Олеся. — Куда? Майор говорил, что они принимают добровольцев. Я хочу вступить. А ты разве не хочешь? Мы будем воевать против княжеских родов. Ты призовёшь демонов, и они убьют всех.

Судя по тону, Олеся была настроена серьёзно. Но другого я от неё и не ожидал. Она и прежде рвалась в бой, а теперь-то уж подавно её не остановить.

Мы дошли до широкой улицы, на другой стороне которой высилось многоэтажное промышленное здание. На краю дороги стоял бронетранспортёр, группа солдат устроилась за бруствером из мешков. Было жарко, солнце нещадно пекло, бойцы обливались потом под касками и амуницией. На противоположной стороне улицы стояла цистерна, к которой жители ближайших домов выстроились с вёдрами и канистрами. Похоже, воду до сих пор не дали. А где-то вдалеке грохотала стрельба.

— Не уверен, что что-то получится, — признался я. — Силы неравны.

— Если бы князья могли что-то сделать, они бы уже напали на нас, — с жаром проговорила Олеся. — Мы побеждаем, неужели не видишь? Ховрино, Бибирево, Северный — три района под контролем армии. И это за один день. А ещё говорят, восток тоже заняли военные.

— Олесь, не торопи события. Ты прекрасно знаешь, что у князей сейчас какие-то тёрки. Ты же видела, что в газетах пишут. Вот уладят светлейшие особы свои разногласия и займутся подавлением восстания. И тогда не знаю, что будет. Да и вообще, дела у меня. Забыла? И ты выкинь из головы эту ерунду. Не хочу я на очередную войну идти и тебе не советую. Война — это дерьмо. На войне люди помирают и калеками остаются на всю жизнь.

— Чего? — Олеся остановилась и посмотрела на меня, поморщившись. — Ты чего несёшь? На какую очередную? Гундишь, как дед старый. Да что ты вообще можешь знать? Ты что… струсил?

Я не ответил, просто пошёл дальше по улице. Олеся постояла немного, а потом догнала меня.

— Подожди, — она схватила меня за рукав футболки. — Извини, я не хотела. Я погорячилась. Ляпнула лишнего. Просто…

— Делай, что хочешь, — ответил я спокойно.

— В смысле?

— Если хочешь воевать, иди воюй. Это твоя жизнь, и я тебе не указ.

Мы пересекли дорогу и, пройдя между панельными многоэтажками, углубились во дворы.

— Ну не обижайся, пожалуйста, я с горяча ляпнула, — не отставала Олеся. — Ты вчера очень храбро сражался. Но почему ты не хочешь вступить в народную армию? У нас теперь есть цель, мы можем изменить мир к лучшему. Если мы победим, всё будет по-другому.

Я усмехнулся. Неужели майор с Олесей «поработал», чтобы она меня убедила воевать на его стороне? Впрочем, Олеся и раньше имела похожий настрой.

— У меня цель и так есть, — ответил я. — На данный момент меня волнует только Вениамин Куракин. Вот убью его, тогда посмотрим, что делать. Пока мне не до ваших войн.

— И как же ты собираешься убить Куракина? Он же в «гадюшник». Ты сам его не достанешь.

— Подумаю, — коротко ответил я, и Олеся, не найдя возражений, замолчала.

Так мы и шли дальше в полном молчании. Снова свернули во дворы. Тут Олеся остановилась.

— Ты всё ещё дуешься? — спросила она. — Ну я же извинилась, я…

—…ляпнула, не подумав, — закончился я фразу. — Да не дуюсь я, успокойся. Пошли скорее домой. Там поговорим. А то стреляют, вон, опять.

Стреляли где-то совсем близко. Трещали наперебой автоматные очереди, басом рокотал крупнокалиберный пулемёт. Непонятно, правда, кто с кем воюет. То ли загировцы снова пошли в наступление, то ли военные схлестнулись с ещё какой-то бандой.

Мы пересекли двор. Стреляли на улице, прямо за многоэтажкой, а нам надо было именно туда. Выглянув из-за угла дома, я осмотрелся. На дороге задом к нам стояли два бронетранспортёра и из башенных пулемётов били короткими очередями в направлении кольца. Группа солдат держалась за машинами. Они временами высовывались и тоже куда-то стреляли. На другой стороне улицы за деревьями виднелось трёхэтажное кирпичное здание, над его железной дверью висела большая жёлтая вывеска с надписью «почта».

— Что там? — спросила Олеся. Она стояла позади и не видела, что происходит на улице.

— Стреляют. Пригнись и бегом за мной на ту сторону, — приказал я.

Мы уже пересекли дорогу, когда я услышал за спиной взрыв. Обернулся. Один из бронетранспортёров затянуло дымом. Второй дал задний ход и — я не поверил своим глазам — его начало сминать, будто картонную коробку. Со стороны кольца двигался лёгкий броневик, выкрашенный в чёрный цвет, с ним шла группа бойцов в чёрной униформе.

Точно такой же броневик я видел на перекрёстке, где погибли Амалия с семьёй и несколько случайных людей. Но теперь на крыше броневика